1935 -1941 годы… Семья Сторожевых Елизаветы и Алексея в Медвежьегорском районе. Пробыли они там с детьми до 1941 года. Их, переселенцев, никуда не выпускали. Молодежь не принимали в комсомол. Отец Анны Алексеевны, как специалист, мог ездить во всей области. Была у него особенная бумага, с голубой каймой, и раз в три месяца он обязан был отмечаться. Анне было шесть лет, когда их в Карелию переселили. А в 1941-м она окончила школу. Старший брат забрал ее к себе. Он работал недалеко от Петрозаводска на бумажной фабрике.
Летопись жизни Анны Петух:
В Медвежьегорске каждой семье дали по домику, свой огород, стали держать скот, поросят, коз. Сам поселок построен в очень живописном месте: с одной стороны озеро и с другой, а посередине поселок. Сначала нам приходилось на учебу ездить на поезде. Целую неделю жили в интернате, только на выходной приезжали домой. Хорошо, станция была близко – 5 километров. Родители стали работать, появилась хоть мизерная копейка. Могли уже купить продукты. Затем построили школу в нашем поселке, не надо было ездить и мерзнуть зимой. Одежды по-прежнему не было: в магазины не привозили, а в город нас не пускали – везде нужен был пропуск. Для работы организовали какую-то артель наподобие колхоза: выращивали картофель, капусту и прочие овощи. С раннего детства мы не сидели без дела. Как только начинались каникулы, сразу шли себе зарабатывать: поливали, садили капусту, затем обрабатывали все это, потом резали и заготавливали веники березовые для коз, ходили за ягодами – сначала клюква, потом морошка, черника, голубика, брусника. Ягод было очень много, продавали, таким образом зарабатывали себе на платье, парусиновые туфли и валенки – все своим трудом. Кругом были леса и болото. Водились медведи, лоси. Утром иногда встанешь – лось по поселку ходит. Собак еще не было, пугать было некому. Зато комаров было тьма: без накомарника невозможно было ходить в лес. Очень много росло грибов, так что жить нам стало проще, только что под неволей. Был свой сельсовет, комендант поселка, без ведома которого даже в район не могли поехать – нужен был пропуск. Потихоньку стали отстраиваться. После школы появился детский сад, большой клуб, стали привозить кинофильмы немые, т. е. без звука, и то была большая радость. Первый звуковой фильм увидели в 1938 году в городе Кандопога, там уже работал брат Кирилл. Во время каникул я ездила к нему: вот там я впервые увидела звуковой фильм «Руслан и Людмила». Впечатление было огромнейшее. В школе организовали пионерскую организацию, мы с радостью все вступили, вернее, у кого двойки были, тех не принимали. Так как мама моя была очень религиозная, то мне было запрещено вступать в пионеры, но я все же вступила тайком. Бывало, выйду в коридор перед школой, надену галстук и иду в школу, а придя домой, снова в коридоре снимала и прятала, чтобы мама не видела. В 1936 году родилась сестричка Надя, в 1938 году появился братец Иван, и в 1940-м – снова сестричка Маша – так стало нас уже шестеро детей. Жить было несложно. Мы, старшие, помогали родителям, жили, конечно, не так густо, но и не пусто, питались нормально, рыбы в озерах водилось много, ловить не запрещали – только не ленись. Потом появилось и мясо. Односельчанин был лесником. Бывало, убьет лося в лесу, даст нам координаты, и мы дети с мешками – в лес. Нагрузим, сколько понесем, и домой тихонько, чтобы власти не видели. Через некоторое время снова повторялось. Так он, добрая душа, подкармливал нас.
1937 год был годом тревог и волнений. Приходили среди ночи и забирали мужчин по одному. Все тревожились: кто же следующий? Увозили, и никаких вестей от них не было, ушли в неизвестность. В основном все было нормально. Люди женились, рожали детей, растили их, работали не покладая рук, трудились на совесть. Да и расслабляться не давали. Прогулов не допускали, а за опоздание на работу судили, 20% с зарплаты удерживали, а если повторялось еще, то давали год заключения. Праздновали каждый год 1 Мая и октябрьские. Религиозные праздники проходили втихаря, чтобы не дай Бог…
Так проходило детство, стала взрослеть, стала встречаться с мальчиками, завязывалась дружба. Был у меня мальчик, наверное, полюбили друг друга. Он был старше на год, и мы решили, чтобы не расставаться, поступить в один техникум. Я оканчивала школу годом позже, и он, чтобы не гулять, поступил в военно-патриотическое училище на год. И вот 1941 год. Он оканчивает училище, а я школу. Радость, встреча и думы, как поступить в техникум. Я на каникулах решила навестить брата, поехала к нему в Кандопогу, а он остался дома с родителями. И вот ночь 22 июня. Мы с девчатами долго гуляли вечером в городе, ну, а потом спать не хотелось: у каждой впечатлений много, как раз перед выходным днем, можно было и поболтать, на работу спешить не надо. За разговорами не заметили прихода утра, того зловещего, страшного военного утра. Разговоры наши прервало радио, голос диктора сообщил, что гитлеровская армия перешла наши границы, и началась война. Все мы были в шоке, не знали, что нам делать, куда податься. Конечно, ни о каком сне уже не думали, думали, что же это такое, война. Представления не имели, был испуг и слезы, ужас. Все мы вышли в город, а там суматоха, на улицах полно народа. Началась мобилизация. На железнодорожной станции стояли поезда, готовые к отправке мобилизованных на фронт. Первое мое впечатление, которое осталось у меня на всю жизнь: у вагона стояла женщина-солдат… Потом до меня дошло: она была военврач. Стояла, держа в руках маленького ребеночка, все прижимала к своей груди и плакала. Глядя на нее, весь народ, стоявший вокруг, все плакали и кого- то проклинали, никак не могла понять, кого. И вдруг раздается сигнал отправки поезда. Надо было видеть, как забирали у женщины-солдата ребеночка. Истерика и крики, на лицах людей ненависть и злость.
Брат мой оставался еще в городе, а мне надо было как-то добираться домой, к семье. Через несколько дней я была уже дома с родителями. На фронт наших мужчин пока не брали, так как мы были высланы, переселенцы, враги народа. Пришло указание свыше организовать народное ополчение, прибыл работник военкомата, мобилизовали моего друга Павла, дали ему военную форму (он окончил военное училище). Начали играть в войну: приходилось бегать, ползать, быть санитарами – учили всему, что могло пригодиться в войну. Однажды дают нам приказ собрать вещи, одежду и обувь. С нашего поселка нас насчитывалось молодежи около ста человек. Привезли нас в райцентр – Медвежьегорск, а там уже собралось много таких, как мы, были и старше, было очень много. Перед отправкой нам сообщили, что мы едем на оборонные работы. Привезли нас под Петрозаводск, разместили по близлежащим карельским деревням. Приехали военные, организовали кухню, врачи проверили состояние здоровья, пожелали всем здоровья, мужества, смелости и уехали, дав нам задание. Вот и началась наша нелегкая трудовая жизнь. Подъем в полпятого утра, в пять – завтрак и – на работу. Наш взвод попал на расчистку дорог. Тогда асфальтных дорог не было, были и ямы, валялась всякая всячина, дороги лесные, и валежник, и ветки. А машины шли в сторону фронта, везли оружие, шли танки, везли солдат, а обратным рейсом – раненых. Покрепче ребят и девчат поставили рубить лес, рыть окопы – вот мы и трудились. Сначала было очень страшно. Каждое утро, когда мы обычно завтракали, в нашей столовке обязательно прилетал кукурузник: не стрелял в нас, но пугал. Военные кормили нас хорошо. Из-под фронта ехали эвакуированные, кто на конях, кто пешком, но шло народа много – в основном старики и дети, бежали от войны. Но она стремительно надвигалась все ближе и ближе.
Если нас поместили по квартирам, то заключенные, тоже работавшие с нами на вырубке леса, ночевали под открытым небом возле костра – такие были условия. До рабочего места нам приходилось идти километров 6-7 туда утром, назад вечером. Взвод наш состоял в основном из девушек. Три парня было, чтобы мы не боялись, а бояться было чего. Леса огромной величины, и кругом дороги. Лес и больше ничего. Иногда идем и слышим топот и лязг в лесу. Кажется, сейчас выскочат и убьют нас: это фины сеяли панику для боязни. Как мы узнали, там не было немцев, а воевали фины. Летали их самолеты, и в основном кукурузники. Часто нас подбадривали, скинув нам листовки со всяким юмором. А однажды, пролетая, скинул листовки с надписью: «Девушки, не надо ли вам бригадир?» и улетел. Не прошло несколько минут, снова вернулся и скинул на середину дороги что-то тяжелое. Когда улетел, вышли мы из укрытия, подошли к грузу – это был здоровый мешок, а в нем – старый еврей. Оттянули с дороги и похоронили, но до сих пор не забывается…
Работали, трудились, а фронт надвигался. Стали слышать близко выстрелы, затем увидели пожарище – это горел Петрозаводск. Пламя было огромнейшее. Через несколько дней мы узнали, что Петрозаводск сдали. Фронт двигался в нашу сторону, и когда был совсем близок, нам дали команду отходить, верней бежать. И вот мы, кто как мог, шли по лесу, иногда выходили на дороги и шли по дороге. Так через несколько дней дошли до Медвежьегорска. Там еще ходили поезда, и мы благополучно пришли домой, к семьям. Это было перед октябрьскими праздниками, а там уже была война…
Материалы предоставлены семьей Анны Петух.
Фото из семейного архива и интернета.
