Четверть белорусских сельхозпредприятий официально убыточны, а просроченная кредиторская задолженность сельхозпредприятий с начала года выросла на четверть, превысив 1 млрд долларов. Разрулить проблему неплатежей и попытаться спасти убыточные хозяйства власти пытаются с помощью нескольких указов, предполагающих аудит проблемных хозяйств и выявление тех, кто пойдет на досудебное оздоровление, и тех, кто на банкротство. Впрочем, особого оптимизма те, кто работает с проблемной задолженностью села, не испытывают.
Чью руку протянут утопающему?
Президент утвердил меры по финансовому оздоровлению сельхозорганизаций указом № 253 от 4 июля. Среди мер досудебного оздоровления для предприятий и их инвесторов предусмотрена рассрочка погашения обязательств проблемных сельхозпредприятий по налогам, платежам в ФСЗН и другим обязательствам. Кроме того, оздоравливаемым предприятиям и их инвесторам указом разрешено обратиться к контрагентам, юрлицам (кроме газовиков, энергетиков, банков и лизинговых компаний), а также физлицам и ИП, с предложениями о предоставлении на срок до пяти лет отсрочки и рассрочки исполнения обязательств.
В списке предприятий, идущих на досудебное оздоровление, 323 хозяйства. Им государство дает отсрочку и рассрочку по обязательным платежам и долгам за газ и электроэнергию, чтобы предприятия пополнили оборотку, выдохнули и начали устойчиво работать.
«Последствия включения сельхозпредприятий в перечень организаций, в отношении которых применяются меры досудебного оздоровления, или перечень организаций, в отношении которых необходимо применять процедуры банкротства, безусловно негативны для их поставщиков и подрядчиков», — отмечает адвокат АБ «РЕВЕРА» Андрей Толочко.
Казалось бы, для поставщиков и подрядчиков неплатежеспособных сельхозпредприятий ничего не меняется. Но юрист обращает внимание на подпункт указа № 253, который «разрешает» хозяйствам обращаться к контрагентам за предоставлением отсрочки или рассрочки сроком до 5 лет.
Эксперт отмечает, что в рамках действующего законодательства ничто не мешает любому сельхозпредприятию получать отсрочки и рассрочки погашения своих обязательств по согласованию с их контрагентами. Поэтому встает вопрос о цели появления данного подпункта в указе. «Есть основания полагать, что, реализовав право просить предоставления отсрочки или рассрочки у контрагента и получив отказ, хозяйства уже по результатам взыскания с них задолженности в судебном порядке будут обращаться в суд и просить отсрочку и рассрочку исполнения судебного постановления. По сути факт принятия указа № 253 и включения в него подобной нормы может служить для судов определенным ориентиром при разрешении заявлений о предоставлении отсрочки и рассрочки исполнения судебных постановлений, подаваемых должниками», — предупреждает Толочко.
Министр сельского хозяйства и продовольствия Леонид Заяцв комментарии TUT.BY подчеркивает, что пять лет — это «право, а не обязанность». «Чего волноваться? Это же не обязательная норма! Уверен, что никакого „насильного“ применения норма носить не будет. Нигде же не написано — обязать дать отсрочку. Написано — рекомендовать. Субъект хозяйствования, который одолжил материальные ресурсы, должен договариваться с поставщиком ресурсов. Если тот согласится на отсрочку в полгода или год — значит, так и будет. Все зависит от возможностей той или иной компании», — подчеркивает министр.
«Сейчас фактически должник не платит ничего, а так у кредитора появляется шанс — дать отсрочку, но все-таки получить деньги. Это нормальный диалог. Речь не идет о том, что массово долги будут замораживать на 5 лет. Указ же принимался не для того, чтобы наказать того, кто поставлял продукцию и кредитовал село. Мы хотим развязать проблему, чтобы и должнику, и кредитору стало лучше — чтобы и тот не потерял, и этот нашел», — заверяет Леонид Заяц.
Кому — деньгами, кому — натурой
Еще меньше оптимизма у экспертов относительно сотни сельхозпредприятий, которых ждет процедура банкротства.
«В данном случае вероятность взыскать долг хотя бы в какой-то части будет крайне низкой, — предупреждает Андрей Толочко. — Деньги, которые в теории можно будет взыскать через дебиторскую задолженность и ликвидное имущество, будут направлены на удовлетворение требований более приоритетных кредиторов — работников, бюджета и банков». Он отмечает, что именно отсутствием возможности у слабых хозяйств хотя бы каким-то образом рассчитываться с кредиторами и вызвано появление в указе № 253 различных новаторских для нашего законодательства о банкротстве норм — вариантов с конвертацией требований кредиторов в акции, замещением активов, гибким подходом к вопросу о назначении антикризисных управляющих.
Если поставщики поставляли в лежачий колхоз стройматериалы, оборудование, а предприятие не банкрот, вариантов взыскать долг немного, отмечает учредитель и руководитель ЗАО «Белреализация», специализирующегося на продаже и обслуживании проблемных активов, Михаил Андреев. «Пойти в исполнительное производство и пытаться так взыскать эту задолженность? Многие так и пытаются действовать, но у судебных исполнителей на первом плане все равно социальная программа — долги по зарплате, налогам. Долги частному предприятию? Значит, предприятие само виновато — не оценило свои бизнес-риски. И учитывайте, что судебный исполнитель не может арестовать то, что задействовано в производственном процессе — никто не разрешит арестовывать комбайны, если идет уборочная, или трактора, когда на носу посевная. И это справедливо, логика в этом есть».
Он уверен, что не стоит опасаться, что предприятия уйдут в банкротство и не будут платить — они и так не платят, а нормы указа дают шанс. Впрочем, получить живые деньги надежды немного, отмечают эксперты.
«Есть возможность получить акции на сумму долга, — отмечает министр сельского хозяйства. — Вы мне должны, поэтому дайте мне акции на сумму долгов, и я буду участвовать в управлении хозяйством. Банкротством хозяйства и его продажей можно и не компенсировать образовавшиеся долги. Поэтому важно сельхозпредприятие сохранить, сохранить трудовой коллектив, чтобы с помощью инструментов, прописанных в указах, поднять хозяйство на более высокий уровень, сменить собственника».
Заяц напоминает, что антикризисный управляющий имеет сегодня право оценивать стоимость имущественного комплекса, выставлять на аукцион, понижать стоимость и принимать непосредственное участие в управлении хозяйством до восстановления его платежеспособности. Указами предусмотрен ряд мер — досудебное оздоровление, передача в аренду юрлицу, доверительное управление пакетом акций за вознаграждение. Если за пять лет предприятие вывели на безубыточную работу, они вправе претендовать на пакет акций в размере 25%, подчеркивает министр.
Других вариантов, кроме «пакета акций», может и не остаться, предупреждает юрист «РЕВЕРА». «После того как будут удовлетворены требования „приоритетных“ кредиторов в лице работников и государства, на балансе хозяйств останутся фермы, зернохранилища и т.п. То есть менее ликвидное имущество. Именно таким способом и планируют рассчитываться с оставшимися кредиторами — через обеспечение их „входа“ в состав участников хозяйства. То есть логика следующая: „при желании забирайте на себя“; „это лучше, чем ничего“. Входите в состав акционеров, управляйте, зарабатывайте деньги. Я очень сомневаюсь, что такой вариант может пользоваться большой популярностью у поставщиков и подрядчиков», — говорит Толочко.
Первый приз — акция, второй приз — две акции
«Расчет акциями я бы рассматривал не как награду, а как наказание за сотрудничество с сельхозпредприятиями, — отмечает Андреев. — Это как вместо заработанных денег получить почетную грамоту, или звание почетного гражданина Минска. Эти акции ничего не стоят, потому что нет частной собственности на землю. Что дают акции, если даже с прибыльных предприятий собственники не всегда могут получить дивиденды?»
Свой скепсис эксперт объясняет тем, что даже в случае успеха и вывода сельхозактива на прибыльную работу, не факт, что новый собственник сможет получить свою прибыль, если, к примеру, «исполком решит, что владелец хочет слишком большие дивиденды».
Кроме того, вопрос в том, кто будет управлять предприятием, его финансовыми потоками, обращает внимание Андреев. «Вспомните, скольким крупным инвесторам такие активы навязали, и они не знали, как избавиться. Про бизнес там речь никогда не шла — это просто был способ легально перечислять деньги колхозу. Сейчас найти председателя колхоза — реальная проблема. Это масса проверок, это рай- и облисполкомы, это какие-то комитеты, которые могут указывать председателю, когда сеять, когда убирать, у кого покупать материалы и кому продавать продукцию, у кого взять кредит и какой коровник ему построить. А нужен ли он ему — никто не спрашивает. Нет никакой свободы. Есть только ответственность. Это бизнесом никак нельзя назвать», — подчеркивает он.
Эксперт отмечает, что успешными эти полученные «в нагрузку» колхозы смогли сделать только крупные профильные частные инвесторы, которые фактически делали хозяйство под себя, вроде «Савушкина продукта», «Биокома», «Серволюкса». «Колхоз — это самый проблемный актив. Владение колхозом — это масса затрат, это проблема кадров, бесконечные планы по тому, сколько и чего посеять и собрать от местных властей, ремонт техники. Как непрофильный актив — это очень сложно», — подчеркивает Андреев.
Но, отмечает глава «Белреализации», искать подход к проблемным сельхозпредприятиям придется.
«В России мертвые колхозы практически не развивают — делают новые производства, с нуля, вкладывают большие деньги. Нам этот узел надо развязывать, и банкротство — это выход. Это позволяет хотя бы остановить начисление космической пени за просрочку долга, растущей как снежный ком», — констатирует эксперт.
Возникает также вопрос, кто станет управляющим по банкротству, предупреждают эксперты. «Есть вариант, что это будут те же, кто сейчас управляет хозяйством. Но управляющий должен досконально знать закон о банкротстве. При этом из действующих управляющих никто не хочет лезть в колхоз. Это специфический и тяжелый труд», — обращает внимание директор «Белреализации».
Проблемой, по его мнению, может быть то, что в этой схеме в Беларуси так и нет рыночных отношений. «Я столкнулся с таким в легкой промышленности, — рассказывает Андреев. — Одно витебское предприятие поставляло нить на другое, которое шило трусы. Задолженность была — 10 млрд рублей, арестованы счета, зарплату платить нечем. Производитель говорит — денег нет, заберите трусами. Схема, в принципе, нормальная. Но по какой цене забрать? По заводской — то есть без дисконта, по той цене, по которой они сами продать свою продукцию не могут. А вопрос дисконта можно согласовать чуть ли не на уровне председателя исполкома. В итоге проблема так и не решается».
Не внушает оптимизма экспертов и практика пересмотра результатов приватизации. В частности, они напоминают недавние заявления председателя Минского облисполкома Семена Шапиро, намеренного обязать частных инвесторов вернуть имущество колхозов, которое они распродали. «Мы когда-то передали инвесторам хозяйственные объекты — колхозы, совхозы — а что-то там не получилось, и они, по дешевке получив собственность, начинают перепродавать уже втридорога по так называемой рыночной цене. Это непорядок. Это не просто надо пресечь сейчас, а сделать так, чтобы все вернули обратно. Я вас тут абсолютно поддерживаю», — сказал президент Александр Лукашенко, поддержав Шапиро.
Пересмотр результатов приватизации сельхозпредприятий не прибавляет энтузиазма потенциальным инвесторам в сельском хозяйстве, отмечают эксперты, считая необходимым мораторий на такие решения.
И для проблемных сельхозпредприятий, и для их поставщиков, последние решения, может, и плохой выход, но выход, резюмируют эксперты. «Если не досудебное оздоровление и банкротство, то остается, как говорят, „телепаться“ с этим предприятием дальше. Но здоровее оно не станет. Для этого нужно много дешевых денег, да и тратить их при существующей системе управления бессмысленно, они просто растворятся», — подчеркивает Андреев.
